Танька-регулировщица

А Таньку-регулировщицу у нас все знают. А как не знать-то? Это ж она с утра пораньше выходит на Рябой перекрёсток и начинает руководить движением. Там рукой взмахнёт — левый ряд в правый переведёт, тут ногой притопнет — задом наперёд движение запустит. А уж когда совсем беда на перекрёстке (а как тут не быть беде, когда главные наши ворота-то Заугольные перекрыли незнамо как) — так песню запоёт. «Ко-ко-ко!» —завоет на разный лад, как сломанная шкатулка.

Ну, короче, дама она незаменимая и жуть какая социально полезная. Но это, конечно, не все её достоинства. Так-то она ещё женщина яркая, импозантная — ещё чуть-чуть, и какая-нибудь активистка. А такому образу надо соответствовать. Вот и носит она трусы поверх штанов. В народе особенно ценится наряд «заугольная дрёма»: розовые панталончики поверх зелёных спортивок. В комплекте перо страуса — суй в голову да светофорь хоть весь день.

А как же перо сувать? Так Танька в детстве была Танькой-акробаткой. Стояла как-то на голове да неудач­но приземлилась на значок с Лениным. Так и ходила: она акробатничает, а он торчит. Но потом это общественности надоело, дедушку от Танькиной головы освободили, а Тань­ке выемку оставили. Очень удобно, всем бы так.

Но к чему тут мы? Случился у Таньки однажды конфликт. На все её эти утренние кудахтанья да перья во лбах прилетел Иннокентий Палыч. Иннокентий Палыч был неместный — и вообще петух. Он как-то направлялся в тёплые края, да рейс его задержали прям в Заугольных закромах. И вроде бы он птица, мог бы и не ждать самолёт. Да одному как-то страшновато. А означает это лишь одно —куковать (ладно-ладно, кукорекать) ему в наших краях, пока рак на горе яйцо не снесёт. А у нас если гора и есть, то раков на ней точно не водится. Такие дела.

В общем, встал Иннокентий Палыч на биржу труда, да думает, что ж ему время зря терять. Это, знаете ли, такое поведение всем Заугольным курам на смех. Короче, подлетел к перекрёстку да давай регулировать. Танька это увидела, подскочила, руками-ногами замахала — неприятеля выгоняла. Водители разъехались в совсем не нужные им стороны и отметили ухудшение Заугольного дорожного сервиса. А у Иннокентия Палыча вырвали перо, так что Танька осталась королевой перекрёстка. Ишь ты, чужие места рабочие удумали воровать!

Но Танька хоть и регулировщица, но живёт-то не только регулировкой. Поняли мы это легко — сменила она свои панталончики на кружевное бельё. Хотя долго Танька не решалась на этот шаг, ведь имелся у неё один недостаток. Она была единственной жительницей Зауголья, которая не умела плавать. А без этого навыка у нас толко­вый союз никак не выстроить.

Но рано или поздно все мы перебарываем свои недостатки. Тем более что местные оказались крайне воодушевлены намерениями Таньки. И все наши Заугольные холостяки сразу приосанились — а что, а вдруг?

Первым в атаку пошёл, конечно, Дед-Костыль. Это только на словах он дед, а так мужчина хоть куда, это все местные бабоньки хорошо знают. Так что настал и Танькин черёд узнать, как говорится. Позвал Дед-Костыль нашу регулировщицу по променаду прогуляться — это по грязюке у Лужи, у главной нашей достопримечательности Заугольной. Вот идут вдвоём, Танька кружевом трепещет, Дед костылём постукивает — гармония, идиллия, красота. В общем, намечается романтика.

Но тут как подлетит Чайка! «Ах ты Дед, ах ты Костыль! Когда алименты выплачивать будешь?» И из-под крыла выводок птенцов показывается — и все с маленькими костыликами. На это Дед фьюить! — и в Лужу. Уплыл от проблем, короче говоря. А Танька-то что, а Танька ничего. Но дама она сердечная, помогла чем смогла: оста­вила матери семейства кружевные трусы. Всё равно теперь не до романтики.

Слухи о неудачном свидании быстро расползлись- растеклись-раскатились по Зауголью. Но яблочко от яблонь­ки, слыхали? В общем, сын Деда-Костыля, Валера-Голова, тоже решил счастье испытать.

Договорились они с Танькой у Маяка встретиться. А что? Торчит махина, точно не заблудишься. Тем более что рядом никаких луж, никто никуда не уплывёт. Но вот только, как назло, туман удумал стелиться по Зауголью как раз в час свиданья. Приходит Танька, а Головы не видно. И вообще ничего не видно. Ходит впотьмах, аукает. А Голова в ответ угукает. И никак они не могут натолкнуться друг на друга, только Маяк из своих кривых окон во всю светит, да свет этот прямо в тумане и застревает. Танька даже новые кружевные трусы сняла, махать ими стала — авось выйдет Валера на ориентир.

Да только Валера подустал, на волны туманные прилёг да брасом поплыл куда глаза не глядят. Видать, уплывать от проблем было у них с Костылём семейное. Эх!

Вот и у Таньки — эх. Больше не надевала она кружево, да и регулировала как-то без былого задора. Даже зелёные треники с розовыми панталонами больше не выглядели так мечтательно и представительно, как раньше. А уж про перо страуса и говорить нечего, ведь больше не торчало оно из головы.

Заприметил это дело Иннокентий Палыч. Он вообще за Рябым перекрёстком тщательно следил: думал, что из-за нахлынувшей романтики Танька покинет свой регулировочный пост. А тут такое дело. И вроде бы пора другую работу пытаться у кого-нибудь отобрать, да так к Таньке Иннокентий Палыч прикипел за время наблюдений, что и при возможности бы у неё перекрёсток уже отбирать не стал.

Так у Таньки появился настоящий поклонник.

Сходил Иннокентий Палыч к Луже — хлебнул целебной водички для храбрости. Сходил к Маяку — посмотрел, что в его кривых оконцах творится. Обдумал всё конкретно и вернулся к Рябому перекрёстку. «Ко-ко-ко!» — взмыл он над Заугольем и ненароком обронил перо прямо на Таньку. А то – бац! — и идеально в выемку её легло. И Танька всё поняла, оттолкнулась от земли и к Иннокентию Палычу легко взлетела.

Ведь Танька-регулировщица была единственной жительницей Зауголья, которая не умела плавать. Зато, как оказалось, умела летать.

Свадьбу отмечали всем Заугольем. Куча детишек, зверюшек и птенчиков колотила маленькими костыликами, требуя от Иннокентия Палыча выкуп за невесту. Кто по­старше, зачерпывал из Лужи водички и ничего не требо­вал. И весь день люд честной кутил, пил и кубрил в своё удовольствие. «Ко-ко-корько!» — неслось по Зауголью, пока Иннокентий Палыч и Танька-регулировщица вместе регу­лировали движение на Рябом перекрёстке — рука к лапе, перо к перу.

И только Ленин на значке пустил к вечеру сентиментальную слезу — как и подобает каждому любящему дедушке.

А потом Танькин дом снесли. Да и сама Танька с Иннокентием Палычем куда-то подевались. Сначала из-за этого никто по перекрёстку ездить не решался, но потом водители расхрабрились — и ничего, пошло дело, пошла жизнь ещё лучше, чем прежде. И только поговаривали, что это Иннокентию Палычу наконец-то отложенный рейс назначили, вот они с супругой и сменили место жительства.

Или так улетели. Ведь вдвоём уже совсем не страшно.