3 место в номинации «Волшебная гора»-2020 (категория 18-24 года)

Павел Щербаков

(г.Калининград, Россия)


Высокое искусство

Жила-была одна очень культурная семья: мама, папа и их маленький сын.

Очень часто они все вместе ходили в театр, и чтобы лучше видеть то, что происходит на сцене, каждый брал с собой маленький бинокль. И не зря! Ведь каждое представление сцена излучала нечто неземное, то, что всегда очаровывало зрителей.

Вот вышел актёр в розовом костюме с жёлтыми пуговичками – ах, какое у него выражение лица, какие движения он проделывает в танце! Какая страсть! Какой восторг!

И бинокли восхищались увиденным вместе со своими хозяевами. Они очень гордились тем, что могут видеть такое прекрасное торжество, да ещё и в таких деталях!

Оказываясь дома после очередных театральных представлений, будучи аккуратно положенными на тумбочку, бинокли всегда рассказывали друг другу об увиденном, продолжая гордиться той долей, что выпала на их век. Они чувствовали себя истинными знатоками всего прекрасного, что может быть на белом свете, и даже если не всего на свете, то уж точно знатоками самого прекрасного из того, что можно было увидать собственными глазами.

Однажды в один из осенних дней пошёл сильный дождь. Казалось бы, скажет любой остроумный ребенок, что тут необычайного? Ведь осенью дожди не редкость, и можно было бы согласиться с этим, если бы не одно обстоятельство – у мальчика из очень культурной семьи этот самый день был его днём рождения, а ведь не на каждый день рождения выпадает дождь!

Какая ужасная погода! – воскликнул один из биноклей. – Кажется, наш ближайший поход в театр будет обязательно отменён!

А по мне, так погода отличная! – простодушно ответил зонт мальчика, что стоял в углу комнаты.

Господин зонт, скажите нам, — обратился к зонту другой бинокль, — какого это – быть нужным людям лишь при наступлении у них всякого рода неприятностей, вроде сегодняшнего дождя?

Для кого неприятности, а для кого повод для прогулки! – тут же, не раздумывая, ответил зонт.

Ему были чужды сложные рассуждения биноклей, а потому их ехидные наблюдения ничуть его не задевали. Всё, чего ему не хватало, – это порывов свежего воздуха и лёгких прикосновений прохладных дождевых капель.

Но погода не омрачила праздник. Преданные друзья мальчика, а именно такими они и были, пришли к нему в гости, а те, что не пришли, не сделали этого лишь потому, что родители не отпустили их в такой ливень.

Дом был наполнен необычайным светом и теплом, царила особая волшебная атмосфера. Гости радовали мальчика самыми разными подарками: кто-то подарил книгу с интересными картинками, кто-то целую энциклопедию! Дарили игрушки, сладости и другие не менее приятные вещи, но самый большой подарок случился от папы.

Это была огромная коробка синего цвета, она стояла нетронутой до позднего вечера. Когда все гости разошлись, отец вместе с сыном перенесли коробку поближе к окну.

Что же там такое несут, неужели нового постояльца? – зашептали цветы в разноцветных горшочках, что стояли на подоконнике.

Ну нет, коробка слишком большая, вряд ли в ней один из нас, – произнёс один из цветков.

Между тем коробка была раскрыта, и вместе с кусочками белоснежного пенопласта на свет появились первые очертания неизвестного гостя.

По виду он напоминал довольно крупный кусок трубы; впрочем, так его и обозвали.

Но вот трубу полностью достали из коробки вместе с тремя довольно длинными ножками, что были незамедлительно к ней прикреплены. На таких ногах далеко не уйдёшь, зато стоять можно уверенно.

Труба была такого же синего цвета, как и коробка, только слегка потемней. Её тело украшало множество блёсток, и, как оказалось, труба была не пустой, внутри у неё находились огромные линзы, слишком огромные, по мнению внимательных биноклей.

Направив более широкий конец трубы к затянутому тучами небу, к всеобщему удивлению жильцов комнаты, ожидающих нечто необычайное, отец с сыном просто ушли, оставив трубу в таком неподвижном виде.

Кто вы? – сразу же задал трубе вопрос один из биноклей.

Не знаю, я подумала вы мне об этом расскажете, – смущенно ответила труба.

Предполагаю, что вы – труба, уж очень-то вы смахиваете на ту ржавую персону, что свисает у окна по ту сторону стены.

А в чём, собственно, ваше назначение? – со скрипом спросил диван.

И это мне неизвестно.

Как такое возможно? – возмутились все разом.

Погодите, но у вас ведь имеются линзы; должно быть, вы имеете некое сходство с нами, – заметил один из биноклей, – а значит, у вас должно быть отличное зрение!

Возможно, – тихо ответила труба, – я не знаю, ведь всё, что я вижу, – это большое размытое серое пятно, и ничего больше.

Как ужасно! Неужели вы действительно ничего больше не видите?! – заохали бинокли.

Трубе стало не по себе, ведь ей самой очень хотелось узнать своё назначение.

Из-за непонятного чувства она не могла смириться с тем, что наблюдать столь отвратительное смазанное серое пятно и есть то самое назначение всей её жизни! Да не могло этого быть! Неужели кто-то посмел совершить с ней такую злую шутку?

Наверно, это ошибка, и место этой трубе не в этой комнате, а там, где сейчас льёт дождь, – на улице! — заметил самый маленький бинокль. — Неужели вы не видите, сами рассудите: эта труба слишком огромна, чтоб видеть то, что видим мы!

Я думаю, – подхватил бинокль побольше, – если сводить эту трубу в театр, то вместо яркой сцены в её прекрасных деталях она увидит лишь грязное пятно, проще говоря, совершенно ничего не увидит. Не всем дано видеть и понимать то, что дано понимать нам. Не всем дано понять высокое искусство!

Да что вы понимаете? — прервал бинокля зонт. — Вы не любите воду и воздух, не знаете, каково это – раскрыться и впитывать всем своим телом холодные капли, что падают с неба! Бинокли на этот выпад лишь дружно фыркнули.

Но слова зонта ничем не утешили трубу, ведь она, как и бинокли, не находила ничего симпатичного в дожде, как, собственно, и в свежем воздухе.

Ожидания сбылись: всю последующую неделю шли дожди. Небеса окутывали землю тёмно-серой пеленой, в которой лишь изредка вспыхивали небольшие молнии.

Всё это время бинокли продолжали смаковать чужое несчастье, без умолку повторяя, что именно им доступно то, что недоступно другим. О, как же высоко они себя возносили!

Всех, не обладающих даром видения прекрасного, бинокли считали предметами второго сорта, а трубу — тем более, ведь она казалась им совсем бесполезной вещью!

Неспроста эту трубу поставили у холодного окна! Там ведь и простудиться можно, а мы лежим в тепле, нас явно ценят больше! – говорили они друг другу.

Прослушав всё это, труба почувствовала себя настолько плохо, что опустила свой взгляд в пол, оставив последнюю надежду увидеть в небе хоть какой-то знак. Теперь она видела лишь тьму. Ей стало казаться, что даже старый диван своим скрипом смеется над ней, как смеются все остальные. Ведь и он знает, для чего живёт в этом мире.

Но, как и всему на свете, что сеет смуту, рано или поздно суждено прекратиться, – прекратилась и та осенняя буря: тучи уплыли прочь, небо прояснилось, и наконец- то выглянуло долгожданное солнце. Всё вокруг осенило чарующей тишиной.

Покой воцарился всюду, но только не в той комнате, где в полном отчаянии стояла несчастная труба. Бинокли всё так же повторяли свои прежние слова: «Какое недоразумение! – говорили они. – Нас оскверняет само присутствие этой трубы рядом с нами! Кто посмел поместить в неё линзы, какое глумление над нашим даром! Вот мы, мы видим прекрасное, но как же бесполезна эта труба!»

И они говорили, говорили это снова и снова, а труба слушала. И как им было ни скучно повторять одно и то же? Наверное, они слишком долго не ходили в театр, и эти недобрые разговоры были единственным, что могло наполнить теплом их прохладные сердца.

Так прошёл весь день, но к ночи к трубе подошёл мальчик. Он удивился, когда увидел, что труба склонилась к полу, и немедленно направил её взгляд в небо.

Зачем он заставляет меня поднимать свой взгляд? – подумала труба. – Какой негодный мальчик! Неужели он не знает, что я ни на что непригодный предмет?!

Бинокли и все остальные жители комнаты подумали точно так же: «Зачем он с ней возится? Да ещё и в такое позднее время! Бесполезное дело!»

Взглянув в небо, труба вновь увидела смазанное пятно, только теперь оно было черно-белого цвета.

Но вдруг что-то внутри трубы повернулось, и вместо размытого пятна появилось чёткое изображение. Это было прекрасное звёздное небо!

Труба услышала, как звёзды шепчутся друг с другом, и этот тихий шёпот заглушил громкие и мерзкие восклицания биноклей, что вмиг слились в едва слышимый шум, не имеющий никакого значения.

Труба забыла о том, что она стоит в маленькой комнате, которая совсем недавно казалась для неё очень большой. Какое бы скверное чувство ни угрожало ей, теперь она точно знала, что из самых тёмных мест мира лучше всего видно звёзды.

Она забыла обо всём, даже о том, что она – труба. Её душа будто вырвалась из своего тела, видимое ею поглотило её и навсегда унесло с собой.

Труба обрела своё истинное назначение.